Сколько себя помню, я всегда был ничтожным, морально разложившимся существом, чем-то грязным, болезненно порочным и нравственно мертвым. Единственное, что окружающие испытывали ко мне, это несоизмеримое отвращение. Я и сам себя не люблю, живу только тем, что презираю свою никчемную низость. Я уродлив, уродлив изнутри. Где-то на генетическом уровне во мне заложена потребность, которая не способна удерживаться моей силой воли. Впрочем, глупо проклинать свою физиологию. Сейчас я уже знаю, что дело не в ней одной, дело в моей, отравляющей жизнь, развращенности.

Я безволен, и мой мозг, ни на что не пригодный, не управляет, а управляем. И чем?! Моим анусом! Этой выгребной ямой человеческого организма. Этой дырой жаждущей и ненасытной. Смысл моей жизни в желании, чтоб меня трахали, трахали, трахали до изнеможения, до полусмерти, даже до самой смерти. Всегда, везде, чем попало и как попало. Мне все равно, лишь бы чувствовать в своей жопе нечто удовлетворяющее ее. Нечто способное сношать меня.

Вы думаете, что я пидор, патологически больной и зацикленный. Увы. Это было бы слишком хорошо для объяснения моей сущности.

По большому счету, для меня не имеет значения, кто меня трахает, просто мужчины по ряду физиологических особенностей больше к этому процессу предрасположены. Редкие женщины соглашались на то, чтобы попытаться удовлетворить мою ненасытную плоть таким способом. Подобные странности интересовали их недолго, и они гнали меня в шею. Это было так отвратительно для них, что они не смели даже рассказать об этом кому-либо. Себе-то старались не сознаваться в том, что трахали мужика в жопу.

Впрочем и я не жалел о них. Женщины были в моей жизни только жалкими подражателями, ни одна из них не способна на то, на что способен даже самый крохотный мужской член. Хотя стоит рассказать обо всем по порядку.

Это началось в детском саду. Добрый дедушка Фрейд был безоговорочно прав насчет детской сексуальности. К сожалению, именно она, когда мы морально неустойчивы и психически незрелы, предопределяет нашу дальнейшую жизнь. Сейчас я с ужасом вспоминаю, как был испорчен теми, кого люди приняли считать самым чистым и светлым - детьми.

Потом была школа. Половое созревание, формирование личности. Девять кругов ада - девять классов - девять лет пинков, плевков и подзатыльников, ставших самыми верными и постоянными спутниками моей жизни.

Далее был техникум. И здесь природа взяла свое. В моей группе из тридцати трех человек была всего лишь одна девица, и этой девицей был я. Меня все так и звали - "девка", правда добавляя к моей кличке какое-нибудь смачное, издевательски унижающее прилагательное. Надписи в туалете через одну кричали обо мне, парты были изрисованы неприглядно пошлыми рисунками, изображавшими меня в самых непристойных образах. Меня трахали все, избивали до полусмерти и трахали снова и опять избивали... Этому не было конца. Словно ты серая мышь в крысоловке с угодившими туда же крысами, сидишь и молишься, чтоб о тебе лишний раз не вспомнили.

Однажды отменили пару, было "окно". Все приуныли в ожидании следующего урока, но, как известно, молодая кровь не привыкла скучать. Одному из моих мучителей пришла, как ему казалось, на ум гениальная идея:
- Айдате нашу девку трахать. А то стремно яйца на парте развешивать!

Многие одобрительно заржали, кто-то, усмехнувшись, промолчал. Дверь тут же была закрыта. Заводила и еще пара "смельчаков" подошли ко мне, и один из них прошипел:

- Ну че сидишь? - и отвесил мне подзатыльник, - у тебя задница не для этого.
- Может тебя еще и раздеть, принцесса охрененная? - давясь от смеха, произнес другой.

Я прижался к стене, но меня тут же повалили, схватили под руки, для большего устрашения залепили пару оплеух, после которых я прекратил свое и без того вялое сопротивление. Меня раздели до гола, почти разорвав одежду. Я стоял прикрыв руками свой отросток, жалкий и омерзительный.

- Че жмешься? Нам твой хрен не нужен, - сказал заводила и еще раз съездил мне по лицу.

Меня снова подхватили под руки, подтащили к учительскому столу и швырнули на него. От удара в спину я застонал, за что получил удар в живот с грозным предупреждением:
- Молчи, тварь! Хуже будет.

- Я придумал, я и первый трахать буду, - растегивая ширинку, заключил "энтузиаст". Раздвинув мне бедра, он положил мои ноги себе на плечи и вошел в меня. Интенсивные толчки его молодого, почти железного члена ввели меня в экстаз.

- У-у-у, классно пошло! Глядите пацаны, этот пидр как баба тащится, словно я его не в жопу деру.

Я был в состоянии блажи, мне было плевать на все унижения. Меня трахали. Трахали! Трахали!! Потом был второй, третий, четвертый... Не отказался никто, стыдно терять себя в глазах товарищей. Все они ложили мои ноги себе на плечи, трахали меня своими упругими членами, сопели и со стоном оттягивались.

Я изнемогал, спина ныла, ноги затекли, а от огромного количества спермы в моем анусе, меня бросало то в жар, то в холод. Но я все равно был по-своему счастлив. Тем временем "окно" заканчивалось. Все удовлетворили свои потребности, кто-то даже дважды. Разгоряченные парни хотели продолжения хохмы и издевательств. И тут главарь объявил свое решение:
- Ну, пидрила, вставай, - и сбросил меня со стола.

С трудом поднявшись, я хотел было взять свою одежду, но получил очередную порцию ударов в живот, по роже, от удара по яйцам я загнулся. Одежду мне не вернули.

- Ползи в шкаф, ублюдок, - осенило кого-то. Меня запихнули в тесный, пыльный шкаф. Я не мог в нем стоять, просто валялся голый и обессиленный, с развороченным задам и с засохшей спермой на ногах, вытекавшей из меня со сгустками крови.

Посреди урока я был обнаружен учителем. В этот момент в аудитории царил хаос. Уничтожающий смех, пошлые выкрики - все смешалось, закружилось, завертелось, и я потерял сознание. Что было потом, я не помню, было ясно только одно, что мое обучение на этом закончилось.

Сейчас мне двадцать. Я стою в грязных туалетах, где слезяться глаза от едких испарений, где среди опустившихся ублюдков я ищу удовлетворение своей гнусной плоти. Нет конца этим дням моей не жизни, и я с неимоверным нетерпением жду своей не смерти...